Григорий Кульчинский
ФОРМУЛА РЕЧИ
***
Вновь ноябрь слезу вышибает из глаз
дальнобойным норд-вестом.
И зима, как такси на заказ
точно в срок подкатила к подъезду.
Резче слышны шаги
и шуршание шин
и становится видимым выдох,
принимая упругую форму
души.
Все готово в отлет.
На балконе белье
бьет крылами в оконную раму.
В спину ветер свою упирает ладонь.
Мы ведомы ветрами.
Вдоль календаря.
И рябина видна далеко-далеко,
Как пароль
ноября.
Украинский мотив
А память – как размытый фотоснимок,
как черновик в пометах и помарках.
Та женщина, которая все снится,
что с оттепелью мне явилась в марте…
А в августе – короткое прощанье.
Стекло дверей две тени отразило,
Бумагой прошуршало вслед – будь счастлив!
и лист черновика летит в корзину.
Как под рукой волшебника и мага,
возлюбленного публики базарной
проявятся на лбу следы помады,
которые не оттереть до завтра.
Потом проступят на груди и шее –
не знак небесный, а костры посадок,
малиновые яблочки мишеней,
чтоб легче было угадать в «десятку»
От этих мет уже не излечиться,
ни губкою не оттереть, ни спиртом…
Я кожу продираю до ключицы,
Размазываю тело под копирку.
А в небе пляшут молнии азартно
и летний дождь бормочет в водосливах,
как будто бы прощается: - до завтра! Будь счастлива!
- Ты тоже будь счастливым!
Ворожба
Чтоб тебе в беду попадать!
Чтоб тебе удач не видать!
Пусть друзья тебя предадут!
Пусть жену у тебя уведут!
Пусть обманет тебя любой,
Пусть смеются все над тобой!
Будешь старый, больной, хромой,
затерзает тебя беда…
И скажу я – любимый мой!
Я тебя никому не отдам…
***
Давно было сказано (и даже наказано и приказано) и на века записано:
- Не мечите жемчуг и бисер, не царское это дело! И не царских сынов.
А уж о божьих сынах – так, вообще, помолчим...
Но поэты - племя порочное и упрямое – вот, пожалуйста, получите! Только тем и занимаемся, что заказано – строго-настрого, устно и письменно, интуицио-рацио… Ибо смыслы рифмуем (словно миры тасуем) от самого Сотворения. Тонем в аллитерациях…
А толку в итоге – чуть-чуть. Сколько их (нас) перекинулись, в ящик сыграли, почили и сгинули… Одурели мы. А к лицу ли мужчине эти бабские выдумки, это женское рукоделие? а по чину ли?
Не брезгуя плагиатом, иду по стопам Псалмопевца. И где же сыны наши, плоды трудов, что всех наград превыше? Опустели дома, стрел не осталось в колчанах, в анкетах - сплошные прочерки, в амбарах – мыши. И с кем врагов встретим во вратах наших в даты урочные?
Ведь сказано было…
***
Хоть немного пожить по-старому, по-простому,
Вспомнить позабытые слова,
например: хлебо-булочные изделия (а хлеб – всему голова)
Шагали в едином строю, строили светлое будущее, требовали долива пива после отстоя, расшатывали устои…
Вспомнить тот особый рассветный запах
В саду Шевченко зари озарение и прозрение
И как ранним утром сверкает роса на сирени
А Первомай уже прошел-прошагал, куда-то на запад
Будущее наступало счастливо и лживо
В лихорадке выпускных вечеров и повально-завальных объятий
Многоголосым хором, ремейком из Баха – «Страсти по Военкомату»
Хоть и тужили, но жили…
…Летали самолетами Аэрофлота, хранили деньги в сберегательной кассе и спички прятали от детей (тогда еще были спички)…
В отличие от фактов, выдумка имела вполне реальный вес и объем
И даже не верится, что такая лафа была…
(Какой сумасшедший автор выдумывал эти сюжеты и фабулы?)
И титры финальные – «Не стой под стрелой!», «Не влезай, убьет!»
***
Не опускаясь до словес
с утра как чокнутый
дурак-разбойник-соловей
свистит и щелкает
Кругом – кто хором, кто вдвоем
с гитарой, с лирою…
а он все время о своем –
со-лирует
С трудов живем или с идей,
копейки высчитав,
а он один, как диссидент –
инакосвищущий…
С немецкого
С утра начинались нежные взоры
до сумерек, красящих стекла оконные.
И лучших любовных стихов узоры
вместо обоев оклеили комнату.
Целовались то молча, то неумолчно,
И губы, споря, сливались опять,
и летали записки с пометкой «срочно»
трижды в день из кровати – в кровать.
Неделю так длилось (смотрите выше!)
Но однажды ей захотелось хлеба.
Без четверти девять он из дому вышел
и… не вернулся. Пропал, как не был.
Мораль рассказа просто сложить:
любовь – прекраснейшая отрада!
Но, коль у тебя в постели мужик,
какого тебе еще… хлеба надо?
***
Ладонь еще хранит округлость плеч,
но рубят лес, и кто считает щепки?
Что ж, мелочами можно пренебречь
и у судьбы вымаливать прощенье
за дней моих бездарный гороскоп,
где разве вдох и выдох не напрасны,
и тридцать лет списать в перерасход,
и снова день рождения отпраздновать…
Судьбу читаю по движенью губ,
иных не дожидаясь указаний.
Так чувствуешь дорог далеких гул
Уже за километры от вокзала.
***
Палач был вегетарианцем,
был очень тонко воспитан
и гладил детей по головке,
когда уходил на службу.
По-своему добрый малый
он не презирал заключенных:
давал сигареты с фильтром
и обращался на «Вы»
О себе говорил неохотно –
Работаю в сфере права.
И на ночь читал Шекспира.
И видел цветные сны…
Монолог актера
Пусть темный зал испуганно взирает,
в лоскут обивка кресел рвется, пусть!
Экспромт отрепетирован заранее
и вызубрены слезы наизусть.
Картон мечей и задника узоры…
Мне два часа на сцене погостить,
и захлебнуться сладостью позора,
все раны раздирая до кости.
А ты сиди и извлекай морали,
и тешь себя, пока не допекло.
Ведь это я живу и умираю,
и выхожу посмертно на поклон.
За приставной плати любую цену!
Бери с нагрузкой и не дорожись.
Пятерка – и раскрыта настежь сцена –
недорого за прожитую жизнь!
***
У памяти, как ни проси,
секунда станет в горле костью.
Но больше не хватает сил
терпеть упреки в незнакомстве.
Мне Вас аттестовал февраль!
Уйти от календарных строгостей –
Наука, в общем, не хитра…
Но Вы посмели с места стронуться!
В обход трагедий и дробей,
перелицовок и обманов…
И, как дыханьем воробей,
В себе зиму отогревали…
И блузка на плечи наброшена,
и все свои, но Вы – по-новому!
И день, как ворот сколот брошью,
И век надет на босу ногу…
После сказки
Стали жить-поживать и добра наживать.
Вот и сказке конец, что мякину жевать?
Что резину тянуть, коли неча сказать?
Стали жить-поживать и добра наживать.
Это в сказке Иван, все царевну искал
И на волке верхом через горы скакал.
Было время, когда от Кощея бежал,
когда впроголодь жил, когда мертвый лежал…
А теперь все не так, изменился Иван.
Далеко не дурак, сыт, доволен и пьян.
Мчит на полных парах, смотри косо на всех,
есть удача в делах, в личной жизни успех.
Он царевну нашел и повел под венец.
В общем, все хорошо. Только сказке – конец…
После сказки-2
Ивану с Марьей счастье суждено
и торжествует правая идея.
Пир на весь мир, и все довольны, но…
Давайте пожалеем и злодеев!
Они, по сути – скромны и нежны,
и каждый жаждет роль свою отринуть.
Но понимают, для чего нужны,
и четко разбираются в интриге.
Героев от безделья сморит сон
(Ивану с кем прикажете сражаться?)
И вот, Кощей, превозмогая жалость,
Ивану ставит палки в колесо.
Трехглавый Змей-Горыныч – альтруист,
он склонен к парадоксам и иронии.
Его любви хватило б на троих,
но не годится выходить из роли.
А ведьма, как известно, всех добрей,
и нету сил опять чинить проказы.
Ей бы уйти на пенсию скорей,
но ведь нельзя уволиться из сказки!
Герои всеми благами владеют,
Преодолев заклятия и чары…
И гибнут посрамленные злодеи,
как назиданье непослушным чадам.
Пир на весь мир до самого утра!
Герои величавы и бесспорны!
Хочу злодеям пожелать добра,
за то, что сказку людям не испортили!
Оглавление журнала "Артикль"
Клуб
литераторов Тель-Авива