Сергей А. Кузнецов

 

Я знаю?

 

Итак,  яжил тогда в Одессе

А.С.Пушкин

 

Но если верить нам биндюжнику Арону,  не променял бы он Одессы на Верону

(из репертуара Константина Беляева,  автор неизвестен)

 

 

Слушайте сюда,  скучно не покажется! Впрочем,  воля Ваша,  можете и не слушать.  История эта из ряда вон уникальная,  однако ж,  начинается она,  вроде как все такие стародавние майсы: давным-давно в некотором царстве-государстве,  в захолустном местечке на юге Российской империи, а после уж и в самой красавице-Одессе,  жил-был один портной,  по имени Соломон Порт.  В ту пору как раз выдавали евреям фамилии,  и сдаётся мне,  свою Соломон получил в аккурат от «портного»,  хоть в портовой местности кто Вам даст голову на разрез?Был Соломончик из приличных портных,  а коли уж я такое сказал,  мог себе позволить не только селёдку,  но и солидный кусок кошерной говядины,  и даже имел зараз двух учеников-подмастерьев.  Вдобавок,  известен был обширным умом: умел читать Тору,  рассуждал,  как настоящий раввин,  и даже любил с богатыми заказчиками пошутить по-русски.  А шились у него,  надо сказать,  не одни только евреи,  но даже и некоторые дворяне.  Говорят,  он самому Пушкину такой сюртучок сработал – пальчики оближешь.  Но тогда уж был он глубокий старик.  Монины шедевры сидели,  как влитые,  и,  глядя на довольного заказчика,  он вынимал-таки булавки из своего рта и острил: «Если би я бил цар,  я би жил лучше,  чем цар: я би ещё немножечке шил!»  Какой такой царь,  Вы интересуетесь?  А вот какой:завязалась эта трагикомедия ещё при Екатерине Великой,  а уж конец пришёлся при Александре.  Которыйбыл,  между прочим, довольно-таки либеральный царь: нет,  евреев он тожепрезирал,  какой же русский царь их любил? – но дал всёж кой-какие поблажки.  Причём здесь крепостные,  я Вас спрашиваю,  тогда уже царилследующий Александр,  племянничек первого! И про кого я Вам,  наконец, толкую – про евреев или про гоев?

Но цимес совсем не в этом. Реб Соломон Порт всю свою жизнь мечтал,  чтоб такое прибыльное дело осталось за семьёй,  но,  как на грех,  Беся-Двойра производила ему исключительно одних девок, без перебоев. Накопилось у них уже четыре дочки,  и которые ещё младенчики недолго прожили –да упокоятся,  как говорят,  души их в мире. Наконец,  совсем уж под старость,  когда обоим заехало хорошо за 30,  выродила Беся сыночка.  Назвали мальчишку Беньямином,  в честь деда со стороны матери,  бакалейщика. И,  чуете,  зря всякие там пишут,  вроде как у пожилых родителей – слабенькие детки.  Такой уродился крепыш,  загляденье,  никакая зараза не приставала,  холера два раза прошла,  а ему как с гуся вода.  И умник был,  в хедере первый,  хоть Тору учить,  откровенно говоря,  переносил с трудом.  Зато русский верхним чутьём брал,  от папашиных заказчиков,  и хотите верьте,  хотите нет,  болтать сподобился без акцента и даже книжки читал,  особенно если про королей или там важных полководцев. Шить он тоже выучился,  и даже недурно,  но чтоб наследовать отцовское дело –разговоров не терпел. Отец,  понятно,  убивался,  но Бенчик был совсем не такой идиот,  никогда прямо не скажет «Нет».  Говорил: «Там видно будет»,  а про себя,  известно,  прикидывал,  нужны ему больно эти иголки да глаза портить. Он даже фамилию свою норовил выговаривать на иной манер,  чтоб не Порт,  а Парт: без малого«фарт»,  а Беня очень уважал,  когда человеку фартит. Но одну вещь из шитья он себе признавал: всякие там шапки,  береты,  чепчики,  тюбетейки,  я знаю? Он сам вперёд выдумает фасон,  скроит и пошьёт. Так он потом до конца жизни самому себе шил шляпы.

Чем же он,  Вы спрашиваете,  увлекался? Как всякая молодёжь -погужеваться,  ну и,  понятное дело,  женщинами.  Был он из себя,  надо сказать,  невысокого росточка,  только ему это,  представьте,  не мешало. Что-то чуялось в нём этакое,  теперь сказали б - харизма: стоило Бенчику бровью повести,  и уж любая сама к нему летит,  груди наперевес. Ну не любая,  не любая,  Ваша правда,  так он правоверных иудеек и сам не особо привечал:на кой,  спрашивается,  обижать веру отцов,  когда вокруг прочих-разных без числа? И многие-таки к нему и впрямь бегали,  и гойки,  и даже,  по секрету скажу,  из благородных. С пацанами тоже так: очень рано сложился у Бени козырный авторитет,  многие уже хотели бы иметь его в дружках,  только не больно были они ему нужны. Из всех выбрал он в товарищи мальчишку Фишмана,  меламедова сынка,  так ему одному Беня доверял собственные свои мысли. А выдумывал он такое,  Вы не поверите. Бывало,  сидят они вдвоём в тенёчке,  за баней,  и Беня скажет: «Александр»,  он любил,  чтоб полным именем. Откуда Александр,  перебиваете Вы меня? Да оттуда,  что евреи стали называть мальчиков Александрами как раз после Александра Великого Македонского,  который очень давно оказал нам кой-какие услуги.  Какие такие услуги,  Вам надотеперь знать?  Слушайте,  Вы же интеллигентный человек,  с верхним образованием,  найдите себе в энциклопедии! Или нет… Вы вот при компьютере,  так взгляньте уже на этом Вашем Гуголе…эээ… Николай Васильиче.

Так если Вы не перестанете меня всякий раз отвлекать,  и взад,  и вперёд,  я-таки никогда Вам не закончу этого водевиля,  а он,  уж Вы мне доверьтесь,  чем дальше,  тем круче! Стало быть,  Беня говорил: «Александр,  мне больно смотреть,  как к евреям допускается такая историческая несправедливость! Я этого не могу больше сносить,  я принесу всем евреям свободу!» «Ты у нас что,  Мошиах?» - смеялся ему Фишман-младший. «А гоише коп,  - отвечал Беня хладнокровно,  - что ж тут весёлого? Я,  допустим,  не Мошиах,  но я-таки навсегда освобожу евреев этой блядской страны,  мамой клянусь!» Именно так он и заявлял,  а если Вы не согласны,  что было уже в ходу такое словечко,  так то Ваше дело,  только позвольте Вам заметить,  его ещё Пётр Великий любил и частенько вставлял,  куда надо и куда не надо. Вам интересно,  откуда я мог всё это разузнать? Со всех концов,  с миру по нитке. Тот же Фишман,  к примеру,  выучился и сделался известным человеком,  раввином,  и оставил после себя красивые воспоминания. Держит их один частный коллекционер,  и хотел бы я посмотреть,  как это Вы их без меня сами по себе прочтёте,  даже если Вы разбираете на идиш. Вот и выходит,  остаётся Вам верить мне на слово. Ну или не верить – это уж как Вам взбредёт.

Так дадите Вы дорассказать или нет? Вы уж смекнули,  Бенчик чуял в себе силу,  и планы у него были,  с позволения сказать,  наполеоновские,  но,  став чуток постарше,  он рассудил,  что на российской сцене бенефиса не справишь,  иначе говоря,  талантам его просто-напросто некуда было развернуться. Нужна была полная смена декораций. Он-таки пораскинул мозгами,  утёр папины слёзы и нанялся матросом на греческое судно,  когда оно у них швартовалось рядом в порту. Эта самая «Клеопатра» с полным трюмом пшеницы шла через Босфор прямиком в Саутгемптон,  и вот туда-то Бенчик наладился прибыть и поглядеть,  как пойдёт антреприза на европейских подмостках. Вы норовите подловить,  отчего,  дескать,  греческий корабль звался римским именем? Так оно,  чтоб Вы знали,  не римское,  это уж она после с теми спуталась,  да и почём мне знать,  на кой сдалось хозяину такое имя. Мне,  между прочим,  другое невдомёк: какого рожна они там,  на шхуне,  схлестнулись.

Я лично,  могу Вам признаться,  уйму времени перевёлпо всяким архивам,  что здесь,  что за бугром,  пока слепил до конца эту фантасмагорию и вычислил последние детали по крупицам.  Прорва народу грезила бы навечно позабыть,  кто такой был в натуре наш Бенчик,  и они-то уж постарались все концы упрятать глубоко под воду. Вы себе не сможете вообразить,  сколько сварганили всяких туфтовых писем,  липовых ксив,  метрик,  свидетельств,  я знаю? Но я-таки раскопал доподлинные оригиналы,  видать я хотел всё их фуфло! А вот что там такое стряслось на шлюпе – это навсегда останется тайной. Я мог бы,  понятное дело,  присочинить,  но Вы ж понимаете,  нелепо свистеть по мелочи,  когда всё сплошняком – натуральная истина. Это верно,  Бенечкин характеря изучил,  как никто другой. Бенчик был врождённый дипломат и умел прелестно ладить с самыми невероятными людьми,  и понимал контролировать свой пыл. Но имелся один момент,  как разъярить его до основания. Стоило только запустить какую-никакую гнусную парашу об евреях,  и чем гаже,  тем лучше,  и он делался бешеный,  как бешеный бык. Нет,  «жидовская морда» б не прошла,  тогда «жид» вообще считалось не оскорбление,  а вроде как нормальное слово для каждого приличного еврея. Но Вы ведь знаете,  у антисемита за словом не встанет,  его же ж распирает изнутри. Видать,  этот Ангелополус оборзел и что-то в таком духе накатил,  и тогда Беня потерял себя и послал капитана в нокаут: мальчик он был крепкий,  сейчас бы сказали – накачанный,  и обожал подраться. Только кончилось это вовсе паскудно: матросы огрели Беню бом-брамселем по кумполу и вышвырнули за борт.

Сперва он потерял сознание и пошёл было ко дну,  но от прохладной воды быстро очухался,  вынырнул и отплевался. Корабль уже исчез с глаз,  трещала башка,  и хотелось тошнить. Вокруг качалось Средиземное море,  и никакой земли,  куда ни глянь,  нигде не маячило. Что бы Вы или,  скажем,  я сделали на Бенином месте? Решили бы,  что,  мол,  амба,  песенка спета, и благополучно пустили б пузыри.  Но Беня вырос,  можно сказать,  на лимане,  и он-таки поплыл,  благо,  волна шла не крутая. Угадать,  в какой стороне берег,  было нельзя,  и он плыл себе наобум,  но,  когда начало темнеть,  и Беня делал свой водный моцион уже много часов крядуи стал легонько уставать,  что-то задымилось на горизонте,  и он замахал руками из последних сил. На скалах он рухнул шнобелем вниз и отрубился - и прокемарил,  верно,  почти сутки,  потому что,  когда он продрал глаза,  снова был вечер,  над ним стояли два шкета,  довольно-таки странного вида,  зырили на него свысока и балакали по-заграничному.

 Потом они его подняли и повели к своему папаше - да нет,  не к родному. Как бы Вам пояснить? Вы,  небось, видали фильм «Крёстный отец»,  так Вы можете себе вообразить,  к кому его притащили,  только ещё на сто лет раньше. Этот дон Маржело был хозяин,  не слишком законный,  всей восточной части острова. Когда Беня,  грязный и рваный,  весь в синяках,  ссадинах и морских водорослях, предстал пред его чёрные очи,  дон только что отужинал,  выпил кувшин красного,  и пребывал в снисходительном настроении. Ему заметно было невооружённым глазом,  что человек возник прямиком из стихии. Поэтому дон не стал интересоваться,  как да откуда. Он оглядел Беню довольно-таки пронзительно и спросил: «Как тебя звать,  малыш?» И Беня врубился,  хоть сказано было по-итальянски,  но,  послушайте,  у него ж бывали всякие подружки, и он трошки размовлял по-французски,  и он-таки понял. Однако ж,  с ответом не поспешил. Беня чуял: момент решает всё. Он помолчал,  поиграл желваками,  посмотрел дону прямо в глаза откровенным взглядом,  и спокойно так назвался: «Беня Парт». Маржело вообще-то предпочитал,  чтоб его боялись,  и все таки да менжевались! Но этот нездешний паренёк совсем не сдрейфил,  даже напротив,  и всё ж-таки он дону пришёлся. Вот тогда-то дон прищурил разбойный глаз и загнул свою историческую фразу: «Что ж,  Бонапарт,  - сказал он,  - прибивайся-ка ты к нашей семейке,  с нами не пропадёшь!»

Что дальше было,  Выи сами скажете. Не прошло нескольких лет,  как Беня заделался правой рукой дона Маржело,  а когда того,  не подумавши о кошмарных последствиях,  отравили,  прибрал к рукам сперва маржелово семейство,  а потом и все прочие. Даже не хочется Вам говорить,  что Беня сделал с теми лохами,  какие ускорили папашу Маржело. Ну а затем уже он благородно и без скандала взял в свои руки всю ихнюю Корсику. Только Бенчику того было мало: на хрена ему,  спрашивается,  сдалась эта зарубежная Корсика,  когда он всю свою жизнь спал и видел,  чтоб только освободить российских евреев? Так он прибрал себе Францию,  после Европу,  и накопил,  наконец, довольно силёнок,  чтоб заняться Россией. И он-таки почти выполнил свою клятву,  почти уже освободил евреев этой блядской страны.

И знаете,  что я Вам скажу? Возьми он тогда верх,  кому б это помешало? Всем на круг стало б исключительно веселее: крестьян бы он тут же распустил в разные стороны,  евреям с инородцами дал бы полные жмени всяких прав – он так и сделал в Европе,  ну и вообще,  устроил бы тут хоть немножечко свободы и человеческой жизни. Зачем нам с детства полощут мозги,  будто все эти уланы,  драгуны,  партизаны – я знаю? – которые мочили французов,  - заслуженные патриоты? Через них Наполеон и продул. Двадцать лет спустя великий Пушкин в своей секретной главе… Была уже в «Онегине» такая глава,  Пушкин кропал её тайным шифром,  чтоб не загреметь в каталажку за критику. Но Александр Сергеич не унывал: он попивал себе кофе с восточной гущей,  поглаживал модный сюртучок,  пошитый Бонапартовым папой,  и сочинял таким вот манером: «Гроза двенадцатого года Настала - кто тут нам помог? Остервенение народа,  Барклай,  зима иль русский Бог?» Вы,  конечно,  в курсе,  никакого такого специального русского Бога не было,  нет и неизвестно. Если Бог есть,  он-таки один на всех,  и зачем только этому Богу ударило в голову отложить освобождение русских евреев ещё на 180 лет,  я знаю?

 


Оглавление номеров журнала

Тель-Авивский клуб литераторов

 


Рейтинг@Mail.ru

Объявления: