Виктор Голков


      ***

Не пишется - такая пустота.
Кромешный зной. последняя черта.
И рокового времени приметы,
кровавый бред впитавшие газеты.
Готов ли к смерти ? К жизни не готов,
и снится мне ночами Кишинев.
Прозрачный воздух,озера пятно,
его поверхность. сердцевина. дно.
Тот переулок. где пришлось родиться.
и парк. в котором можно заблудиться.
Спешу домой. где точно - мать с отцом,
чтоб с ними перекинуться словцом.
               

        ***
		
Ты поверишь, я не пью.
мину скорбную не строю,
просто хочется порою 
выть у жизни на краю.
От предчувствия того.
что зовется увяданьем,
бесполезным ожиданьем
и бессмыслицей всего.
Разве только тень мелькнет
где-нибудь на перекрестке,
в полночь на стенной известке
сокровенный слог шепнет.


        ***

В эпицентре цветущего лета,
из-под тесно сплетенных ветвей,
долетел отголосок сонета,
что заводит с утра соловей.
Бесшабашней, сильней. сокровенней,
чем в апреле. в зените весны,
где-нибудь над кустами сирени.
и как будто часы сочтены.
Ностальгия. стоишь на перроне,
ожидая. глядишь в никуда.
Погружаются в август ладони,
и дрожит голубая вода.
Рецидив ли ? Не ведаю.право.
Я вернулся. усталый и злой,
чтобы впрыснуть счастливой отравы
металлической тонкой иглой.
 
  
        ***

Здесь когда-то еще мальчишкой
над озерной стоял водой,
он теперь господин с одышкой,
полноватый и весь седой.

Вот так шутку сыграло время,
без разбега метнувшись вплавь.
Возвращаешься  к этой теме
против воли, мгновенно, въявь.

Позабудешь свой образ важный,
свою виллу и кадиллак,
чтобы стыть в темноте овражной,
подложив под висок кулак.
 

       ***
Я бы мог остаться там,
где родился.Это случай,
вывих совести дремучей,
никому не нужный хлам.

Остается лишь дышать,
созерцать,пока не поздно,
небо, вышитое звездно,
алгоритм судьбы решать.  


       ***

Лист зеленеющий и треугольный
в теплой волне голубой,
ты понимаешь, конечно, как больно
мне расставаться с тобой.

Старое озеро, ясность сквозная,
тихих аллей торжество.
Нет. разлучаться не хочет, я знаю,
нежное это родство.

Все это, видимо, страшно некстати,
словом, вполне ерунда.
Тут бы уснуть на траве, на закате,
глухо как эта вода.
 

     ***

На песчаную дорогу
сколько кровь мою ни лей,
станет только в мать и в бога
сердце бешеней и злей.

И серебряною прядью 
ни к чему кичиться тут,
где над выжженою гладью
вьюги желтые метут.

Где решают только ружья,
их отрывистый приказ,
да стальные полукружья
вертолетных черных глаз. 


     ***

Снова давит тупо на желудок
странное, чужое вещество.
Как преступник или как ублюдок,
удостоюсь часа своего.

Вот квартиры черная коробка
обнажила каменный метраж.
В темноте расстегивает кнопка
памяти блестящий саквояж.

Жги. озон. трахею напоследок
в час бессонный, сокровенный час.
Словно мой неразличимый предок,
не смыкаю удивленных глаз.

 

     ***

От банальности не скрыться
 никогда. нигде,никак,
но едва ли стоит биться
 головою о косяк.
Ты - конструкция земная.
 выполняющая план,
как мгновенная. стальная
 истина - аэроплан.
Где подогнаны все части
 энтропии вопреки,
и находятся во власти
 человеческой руки.
Только в темном переулке,
 где акация в цвету,
не препятствует прогулке
 привкус горечи во рту.
На ионы не дробится
 в сумасшедшей маете,
вечность ласково клубится
 в каждом крошечном листе.


     ***

Бессмысленно, пожалуй,
судьбу без толку клясть.
Как лист несешься палый,
но разве это страсть ?

И это вряд ли мука,
знакомая вполне.
Скорей всего, лишь скука,
осевшая на дне.

И нет опорных точек,
лишь темная вода,
да пара тонких строчек,
такая ерунда.  


      ***

Это признак скуки возрастной,
что души коснулась в полной мере.
Просыпаясь утром, я не верю
в правомерность версии земной.

Я из тех, кто вышвырнут волной
ни во что, сквозь запертые двери,
исчисляю давние потери
в духоте бессоницы ночной.

Может, где-то за голубизной,
возле свалки вымерших мистерий,
обретем мы - люди, боги, звери,
отпуск вечный, внеочередной.
 

      ***

Вспоминаем Союз, вспоминаем,
где-нибудь в Палестине, на дне.
Словно близких своих поминаем,
и увядшая пальма в окне.

Где ты, галстук смешной  пионерский,
мой портфель и учебники в нем ?
Я иду в кинотеатр по Бендерской,
опоясанный школьным ремнем.

Значит, это действительно было -
первый класс и последний звонок.
И окликнула мать из могилы:
ты еще не обедал, сынок. 


      ***

Когда под пятьдесят
нет ничего такого,
что бы казалось ново,
и страхи голосят.

И чувства колесят 
по сердцу бестолково,
и лязгают засовы,
и сквозняки сквозят.

И письмена гласят
на плитах известково,
что ничего живого
вотще не воскресят.
 

     ***

То, что делало ум уникальным,
испарилось, исчезло как дым.
Незаметно ты станешь седым
и во взглядах таким радикальным.

Перед тем как душа-орхидея
окунется в языческий сон,
где скитается снова Язон
и тоскует царевна  Медея. 


     ***

Аркашка  не дотянет
до старческих  причуд,
метеоритом канет
в какой-то черный пруд.
Гора газетной мути
 не стоила труда,
и в эмигрантской жути
 он сгинул без следа.
В какой-то полдень сонный,
 когда-нибудь потом,
сентябрь воспаленный
 процеживая ртом,
бессмысленно сгребая
 в охапку простыню,
мгновенно, как судьба  я.
 Аркашку догоню.
И выясним тогда мы,
кто был из нас неправ,
как световые гаммы,
 вперед летя стремглав.
Болтая про искусство,
 как в прежние деньки,
                 там. где светло и пусто
 и звезды так близки.
 

     ***

За полночь проснешься ты
в темной комнате однажды,
но не утоляет жажды
жаркий воздух темноты.

Это старость все вокруг
выжгла напрочь огнеметом.
И в ответ на сердца стук
бормотать не стоит: кто там?

Словно было не с тобой,
всплеск любовного томленья
и, размеченный судьбой, 
жесткий вывих поколенья.

А финал уже вблизи -
здесь, на расстоянье вздоха.
В дневнике твоем, эпоха,
черный росчерк жалюзи. 



      ***

Радостный голос ребенка,
эхо забытого сна.
Птица,поющая звонко,
старость - глухая страна.

Жесткий хребет частокола,
черная внутренность рва.
Детство, родители. школа -
просто  пустые слова.

В этой рассыпчатой плоти
ты ли ? Понять мудрено.
Как в маслянистом болоте - 
топкое. жидкое дно.
 



           Осень

Осень словно ремнем опоясывает,
Ничего не вернуть, не убрать.
Август тени на сердце отбрасывает,
Продолжает сентябрь догорать.

Лишь закат утонул, как безжизненно
В мутной дымке белеет рассвет.
Что ты можешь ? Смотреть укоризненно
Уходящему прошлому вслед.

Виновата ли в том, что как палые
Листья вяну, что бьет меня дрожь?
Ты сама бесконечно усталая
По садовой тропинке идешь.



       ***

Как, ночь,  ты  быстро  пролетела! 
Я  утренний встречаю мрак
Лицом к лицу. Дрожит  все тело.
Рука сжимается в кулак.

На стенах - скрещенные тени.
Как тускло фонари горят.
Как неразборчиво сплетенье
Деревьев. выстроенных в ряд.

Включился  мозга  передатчик,
Неважно греет пальтецо,
И  думает ноябрь - захватчик
Замкнуть промозглое кольцо.  

 
           Иванушка

Было жарко. не зная  откуда напиться,
На земле я увидел следы,
И из круглого козьего выпил копытца
Перемешанной с ядом воды.

И внезапно упало с меня все людское,
Все что было мной годы подряд.
И мне стало понятно наречье такое.
На котором вокруг говорят.

И услышал я крик осторожной синицы.
Бормотание древних стволов.
И  вошла в мое сердце, ломая границы.
Радость жизни. лишенная слов.

Мой  таинственный лес. мое черное поле.
Я на вас не смотрю как слепой.
Про высокий восторг человеческой доли
Ты. Аленушка, песню  не пой.
 





 

 


Объявления: