Феликс Рахлин

Победившие боль


    В 1990 году репатриантов из тогдашнего СССР уже ожидал на прилавках израильских магазинов русской книги презабавнейший сборник эпиграмм, пародий и каламбуров под названием "Трёп от забот иудейских". Искушенному читателю здесь ясен был намек на заголовок публицистической книги профессора А.Воронеля, звучавший почти так же, только вместо "трёпа" в нем был "трепет"... Автор книжечки юмористических стихов, обладатель бесшабашного псевдонима "Тверской-Ямской", без малейшего "священного трепета" подтрунивал над любыми авторитетами. Да, проезжался, вот именно - "вдоль по Питерской" (и по Жаботинской! и по Черниховской!) - "с колокольчиком", пародируя и российских, и израильских русскоязычных стихотворцев! Была в сборничке и такая шутка по поводу стихов некоего поэта:
...Это случилось в больнице одной.
Спал под глубоким наркозом больной.
Молча склонился над раной хирург.
Случай, казалось, банальный.
Но вдруг
Спящий больной соскочил со стола
И удалился, в чем мать родила.
Видели люди,
Смотревшие снизу,
Как под наркозом он шел по карнизу.
Как через память свою перелез,
Место срамное прикрыл
И исчез... 
    Если рецензенты - тоже люди, если и нам позволено фантазировать, то рискну высказать предположение, что дававший наркоз врач даром время не терял: пока пациент гулял по карнизу, анестезиолог написал книгу. Вот она перед нами: "Тропой Гиппократа. Страницы истории некоторых выдающихся открытий в медицине". Каких именно? - В основном как раз тех, которые совершены в поисках средств, избавляющих человечество от боли, от опустошительных эпидемий, гнойных воспалений. О людях, которые упрямо и самоотверженно, иногда и ценой собственных жизней, искали - и нашли такие средства и способы. На обложке этой книги - имя ее автора. Оказалось, что половина того псевдонима - это истинная фамилия реального лица. Автора зовут - Марк Тверской. Вторая его книга повествует о предмете его постоянной профессиональной деятельности - точнее, об истории открытий в области анестезиологии и антисептики хирургических операций. Пародист, эпиграмматист и каламбурист, чья книга отмечена литературной премией и кубком "Малый Гарик", как мы теперь убеждаемся, человек не только безудержно веселый, но и сугубо серьезный!
     Конечно же, никакого "но" здесь нет. "Научно-популярная" книжка заведующего отделением анестезиологии и хирургической реанимации Цфатского госпиталя читается, как увлекательный детектив. Причина этого - двоякая: во-первых, очевидная литературная одаренность автора (специальность и хобби сплелись воедино); во-вторых, естественная заинтересованность любого читателя темой повествования: ведь боль способны испытывать буквально все люди на земле (кроме редчайших исключений! О двух рассказано в книге, и это также захватывает: хотя бы феноменальностью обоих казусов).
     Книга объемом без малого в 200 страниц состоит из трех частей. Первая, "Забыть слово боль", - о поисках средств анестезии - самая большая (более 120 страниц); вторая - "Коварные невидимки" - о развитии антисептики, борьбе за чистоту и гигиену в операционных залах и всех больничных помещениях, об "охотниках за микробами" (этой теме уделено 40 страниц); наконец, совсем небольшой, 20-страничный, третий раздел "Безумство храбрых" повествует о героизме врачей, сознательно подвергавших себя смертельной опасности, заражавших свой организм разнообразными заболеваниями в стремлении установить истину, спасти человечество от боли и от болезней. Хотя эта часть количественно наименьшая, но относящиеся к ней сюжеты рассеяны и по предыдущим главам.
     Не будем лишать читателей удовольствия самостоятельно проследить за увлекательными перипетиями поисков, ошибок, находок, разочарований - избежим пересказа. Отмечу лишь, что по моему счету в книге - около 120 имен: в основном деятелей науки, врачей, их ассистентов и пациентов... Некоторые страницы особенно поражают воображение. Чего стоит, например, тот драматический момент, когда изобретатель эфирного наркоза американский зубной врач Мортон все не является в аудиторию Массачусетского госпиталя, где он должен публично продемонстрировать свой метод усыпления больного. К операции готовы и хирург, и пациент, и многочисленные "зрители", а Мортона (как оперного Германна!) все нет. И врач Уоррен решает прооперировать больного по старинке: удалить ему подчелюстную опухоль без обезболивания! "Услужливые санитары тяжелыми руками прижали к операционному столу обезумевшего от страха больного..." И в этот последний момент в аудитории появился, наконец, задержавшийся в дороге победитель боли! Операция прошла в полной тишине, больной не издал ни стона, так как крепко спал.
     Происшедшее было воспринято как чудо! "Джентльмены! Это не обман! Мы сегодня видели нечто такое, что обойдет весь мир!" - сказал потрясенный Уоррен.
     ...Ну вот, все-таки не удержался - и пересказал один драматический эпизод. Спешу утешить читателя: в книге еще немало остросюжетных ситуаций. Автору помогает одно из главных для литератора достоинств: понимание жизни как вереницы напряженных событий, каждое из которых само по себе имеет классическую композицию: завязка - кульминация - катарсис. Не забудем, что медицина по самой своей сути насквозь пронизана этикой. Для Марка Тверского, который формировался как личность и специалист, судя по всему, в 60-е годы ХХ века, естественно обращение к нравственной оценке лиц и событий. С нескрываемым восхищением отзывается он о Зигмунде Фрейде, который "не опустился до обывательской свары о пальме первенства" в открытии местной анестезии, хотя имел основания отстаивать свой приоритет. С видимой брезгливостью пишет о врачах-взяточниках Лоссиевском и Бунне: они отомстили разоблачившему их Н.И.Пирогову, вместе с небезызвестным Фаддеем Булгариным распустив грязную сплетню о том, будто великий хирург уморил свою жену... В XXI веке. когда неожиданно "расцвели" этическая неразборчивость, безнравственность, а то и небывалая, прямо-таки монструозная аморальность, уроки медицинской и общечеловеческой гуманистической этики воспринимаешь как освежающие инъекции добра.
     Не потому ли при выезде М.Тверского в Израиль таможенники или гэбисты изъяли у него рукопись этой книги, и автору много позже пришлось восстановить ее текст заново (что само по себе выглядит как факт литературного подвижничества). Правда, читая о перипетиях судеб еврейских персонажей повествования: великого эпидемиолога Мордехая-Зеэва Хавкина, вынужденного уехать еще из царской России по причине "процентной нормы" и нежелания отказаться от иудаизма; киевского врача Альфреда Рабинера, чуть не погибшего при испытании на себе яда кураре, а затем, из-за известных трудностей "пятой графы" решившего покинуть СССР и прославившегося на постуодного из ведущих анестезиологов ЮАР, - читая эти или им подобные истории, понимаешь, чего боялись советские стражи: они боялись - правды.
     Врач-литератор - не уникальное сочетание занятий, особенно в русской культуре (Чехов, Вересаев. Булгаков...). И сочетание весьма благотворное: ведь обе "ипостаси" - две стороны одной "медали": человековедения. Не случайны и весьма естественны и уместны в книге цитаты из Пушкина, Бунина, Евтушенко... Приобщенность к литературе помогает автору изящно и остроумно формулировать мысли. Так, отстаивая приоритет одного ученого, применившего определенный метод анестезии, перед другим, лишь пытавшимся это сделать, он пишет: "И пещерные люди знали, что яблоки падают вниз. Недоставало самой малости - чтобы яблоко упало на голову Ньютона, а для этого надо было ее иметь"(!). Написана книга живым, гибким, образным русским языком, с применением метких и не затертых пословиц ("Поздно за хвост, коли за гриву не удержали", и др.).
     Вместе с тем это книга врача и, стало быть, исследователя. Д-р Тверской рассказывает о своем, еще середины 60-х, архивном разыскании, в результате которого были обнаружены сведения о первом применении эфирного наркоза в России. Операцию произвел заведующий кафедрой факультетской хирургии Московского университета Ф.И.Иноземцев. При помощи криминалистов была уточнена дата этого события: 7 февраля 1847 г. Автор смело вмешался в спор о мировом приоритете открытия эфирного наркоза и, как мы уже видели, высказался в пользу Вильяма Мортона. "Впрочем, любой вправе со мной не согласиться", - демократично замечает он. Можно предположить, однако, что спорщики должны предъявить свои аргументы, как это сделал автор рецензируемой книги, которая, впрочем, кажется, не претендует быть названной "исследованием". Однако, не будучи специалистом ни в медицине, ни в ее истории, никак нельзя выносить научные оценки в этой области. А вот с точки зрения литературной - книга удалась. Больной,сбежавший без штанов с операционного стола, может спокойно вернуться, лечь на стол и получить свою дозу наркоза: врач к работе готов, и средства анестезии - к услугам обоих!


 

 


Объявления: