Марина Бородицкая

КОРМЯЩАЯ



Мой возлюбленный, проснулся ты в ночи,
Ищешь грудь мою, спешишь приникнуть к ней,
Что подобна двойням серны. О, молчи!
Сколь прекрасен ты собою, царь царей!

Твой живот смуглее чаши золотой,
Естество нежнее лилий на ветру.
Освежите меня яблок кожурой,
А уж мякоть я на терочке натру.

Мед и млеко у тебя под языком,
Я не чую, что сосцы мои в крови.
Подкрепите меня чаем с молоком,
Ибо я изнемогаю от любви.

* * * 

Чего бы проще: с этакой страной
Расстаться? Да она и слез не стоит!
Пусть в метриках ей пишут: "Отказной
Ребенок-даун, внешне монголоид,

Характер тихий, но порой вязать
Приходится. Лакает водку с чаем.
Протянешь руку - может облизать,
А может откусить. Необучаем".

Всего-то шаг до вольного житья:
Бумажку подписал - и прочь сомненья.
Глядишь, американская семья
Еще заплатит за усыновленье!

Но все нас тянет в эту маету,
Все верится: в диагнозе ошибка,
И нам сияет в аэропорту
Кириллицы щербатая улыбка.

* * *

За ткацкий стан, за виноградный пресс,
За прялку, мялку и иные штуки,
По мелочи, какими камнерез
И плотник, позабывшись, ранят руки,

За молоток сапожника, за круг
Гончарный, за кадушку и опару,
За кисть, за ножницы для кройки брюк,
За скрипку, Господи! и за гитару,

За мех кузнечный, дышащий как грудь,
За почерневший тигель лаборантский, -
Простишь ли, Боже, нам когда-нибудь
Щипцы, и дыбу, и сапог испанский?

* * *

		…Здравствуй, старость
Младая, незнакомая! С тобой
Сойдемся мы, подружимся, надеюсь, - 
А там, глядишь, поженимся. Что скажешь?
Ведь ты, как Шахрияр от Шахразады,
Не жгучих ласк желаешь, только сказок,
А у меня их есть. И, может быть…
Кто знает… Чем там кончилось? Нет, правда!

ОДА БЛИЗОРУКОСТИ

Слава тебе, о бесшабашный хрусталик,
и тебе, подруга его, строптивая роговица!
Вы своей преломляющей силы не рассчитали,
на далекую перспективу не дали мне подивиться.

Никогда мне орлиным взором не охватить
					перспективы,
а сидеть мне, уткнувшись носом в парчовую ряску,
в плиссировку раковины, в поволоку сливы,
придорожного лопуха кольчужную вязку.

Я снимаю очки и вижу цветные пятна
и вокруг фонарей лохматые ореолы.
Круговая порука близости. Нам понятно,
что художник имел в виду, мы ведь той же школы.

Я снимаю очки - как будто бы остаюсь без кожи,
а это я надеваю защиту от вашей вселенной:
в трех шагах от меня вы можете корчить рожи,
а я буду вам улыбаться улыбкой блаженной.

Слава тебе, миопия! слава неправильной форме
глазного яблока, удлиненного вроде грушовки,
мелочам и подробностям, бусинам в птичьем корме,
обнаженной лампочке в радужной растушевке!

ИСХОД

Я вот думаю: как они шли по морскому дну,
когда хлябь расчесали для них на прямой пробор?
Под ногами чавкало, и с двух сторон в вышину
уходили стены, сплошной водяной коридор.

Малыши на руках, а постарше-то ребятня
отставала небось, кричала: "Смотри, смотри!"
И нельзя же было мимо пройти, не подняв
хоть одну ракушку, розовую внутри?

А какие чудища встречались им на пути!
А какие щупальца тянулись из толщи стен!
И не все понимали, зачем им туда идти,
и не все вспоминали, что сзади погоня и плен.

А когда ударила в бубен пророчица Мариам
и морские стены, с грохотом вновь сойдясь,
раздавили коней, расплющили египтян, - 
содрогнулись они или сразу пустились в пляс?




 

 


Объявления: